• 1. Постиндустриальное общество или информационное общество.
• 2. Инновационная сущность, проблемы и образ мировоззрения информационного общества.
• 3. Социальная роль развития информатики и перспективы развития информационного общества.

Постиндустриальное общество или информационное общество

Сегодня многие исследователи пишут о том, какое название современного общества адекватно отражает его суть - «информационное общество» или «постиндустриальное общество».Существуют самые различные версии по поводу того, как соотносятся постиндустриальное и информационное общества,а также оценки самостоятельности этих обществ касательно традиционных социально-экономических структур. В связи с этим необходимо решить два вопроса: 1) являются ли постиндустриальное и информационное общества синонимическими понятиями или же они не зависят друг от друга?

2) являются ли постиндустриальное и информационное общества новой ступенью в развитии общественного строя или же они продолжают развитие капиталистического типа, подчиняясь его основным законам?

Вероятно, мы имеем возможность утверждать, что термины «постиндустриальное общество» и «информационное общество» могут трактоваться в рамках теории социально-экономических формаций. Но, понимая под социальной формацией общность людей, возникающую под влиянием исторического развития цивилизации и определяющуюся социально-экономическими взаимоотношениями, мы тем не менее не имеем возможности говорить об однозначном толковании этого термина. В марксистской теории количество общественно-экономических формаций ограничено пятью: первобытнообщинной, рабовладельческой, феодальной, капиталистической и коммунистической. В западной социальной философии более распространено деление общества на традиционное, индустриальное и постиндустриальное. Эти термины могут вполне адекватно передаваться как формация. Вспомним, что в ранних работах К. Маркс разделял общество на три исторических ступени: (1) общество, основанное на личной зависимости людей, т. е. докапиталистическое, (2) общество, основанное на вещной зависимости людей, и (3) общество, существующее через зависимости, образующиеся индивидуальным развитием людей.

Существуют две основные точки зрения на соотношение терминов «постиндустриальное» и «информационное» общество. С точки зрения одних ученых, эти термины являются синонимами и могут равноправно замещаться. Так, например, существует точка зрения, согласно которой в 1970-е гг. началась конвергенция двух почти одновременно появившихся идеологий - информационного общества и постиндустриализма. Согласно этой позиции человеческая цивилизация после аграрной и индустриальной стадии развития вступает в новую - информационную .

А. Турен, например, предполагает, что в основе изменения человеческого общества лежит переход от одной культуры к другой, от одного типа взаимоотношений между социальными группами к другому. Он классифицирует переход к постиндустриальному обществу как переход к новому типу обработки информации.

В его понимании постиндустриальным является такой социум, в котором большая часть населения занята не в индустриальном или рыночном, а в информационном производстве. В таком случае мы наблюдаем совпадение изучаемых терминов. Обратим также внимание на то, что А. Турен, в отличие от Э. Тоффлера или Й. Масуды, считает, что зарождающееся общество не снимает противоречия в развитии стран. И как в настоящее время наблюдается резкая разница в развитии индустриальных и сервисных сообществ, так и будет существовать четкая граница между постиндустриальными и индустриальными странами 1 .

С точки зрения других ученых, необходимо четко разграничивать такие понятия. И в этом случае термины «постиндустриальное» и «информационное» не могут рассматриваться в качестве синонимов.

Выделяют следующие социально-экономические виды сообществ:

• доиндустриальное общество, в котором доминировало производство продуктов сельского хозяйства, основанное на использовании ручного труда и мускульной силы животных, а также ремесленничество;
• индустриальное общество, которое начало формироваться на нашей планете около 300 лет тому назад и главной экономической характеристикой которого является промышленное производство;
• постиндустриальное общество, начало формирования которого относят к середине XX в. и главной характеристикой которого является приоритетное развитие сферы услуг, которые начинают превалировать над объемами промышленного производства и производства сельскохозяйственной продукции;
• информационное общество, в котором производство информационных услуг преобладает над всеми другими видами социально-экономической активности людей .

Необходимо отметить, что в рассматриваемых точках зрения на соотношение постиндустриального, сервисного и информационного обществ нет четких критериев выделения их специфики. Важным характеризующим признаком данных обществ должна выступать преимущественная занятость населения. Тогда можно выделить три типа обществ: аграрное, в котором большая часть населения занята сельскохозяйственным трудом; индустриальное, где большая часть работников занята в промышленном производстве, и постиндустриальное, в котором большая часть населения занята непроизводительным трудом (обслуживанием, управлением, производством информации). В свою очередь, в постиндустриальном обществе выделяется два четких этапа развития: сервисное общество и информационное общество. В первом из них промышленное и аграрное производства становятся настолько интенсивными, что для полноценного товарного производства достаточно наличие лишь относительно небольшого слоя работников, и основная задача определяется как предоставление услуг по их обслуживанию. Так возникает информационное общество.

С развитием информационных технологий часть сервисных социумов обретает новое наполнение, превращаясь в медиаиндустрию, становясь все более и более значимой, постепенно формируя информационное общество как социальную реальность.

На современном уровне осознания общественных процессов для информационного общества можно выделить в качестве специфической черты способ управления. Для государств, которые вошли в информационную цивилизацию, проблемы управления общественными, экономическими и политическими процессами, решаются на качественно новом уровне. Для такого уровня характерно то, что многие рутинные операции, связанные с накоплением, передачей и хранением информации, возлагаются на «плечи» машин, и как результат количественно управленческий аппарат значительно уменьшается и становится более мобильным.

Такой качественный скачок позволяет странам поддерживать на довольно высоком уровне производительность труда, занятость населения, высокий уровень как валового национального, так и душевого продукта.

В ходе исследования футурологических предпосылок теории постиндустриального и информационного общества мы приходим к следующим выводам. В XX в. сложилось понимание того, что научно-технический прогресс должен привести к необратимым социальным последствиям.

В середине XX в. сформировались два основных течения в социальной футурологии, понимаемые в рамках данного исследования как технооптимизм и технопессимизм. Сторонники первой точки зрения исходят из методологической предпосылки о том, что быстрые темпы технического прогресса автоматически приводят к разрешению основных социальных кризисов, характерных для капиталистического общества. Технопессимисты считают, что развитие науки и техники не только не снимает социальных противоречий, но и в некоторых случаях усугубляет их. Ученые до сих пор спорят о том, насколько техника и НТП способны преодолеть (А. Фриш) или усугубить (К. Ясперс, Н. А. Бердяев) проблемы, вызванные самим научно-техническим прогрессом. В этом плане технократический утопизм считает, что техника провоцирует конфликты, в том числе глобальные, но все проблемы могут быть разрешены. Главное - передать власть технократам, которые, управляя техникой во всей полноте, превратят ее в действенный инструмент на благо человечества. Технократы смогут управлять биосоциотехносферой, не разрушая саму природу человека.

Мыслители, выступающие против технократов (Ж. Фурастье и др.) обосновывают необходимость установления баланса между тем, что техника может создать, и тем, что она может разрушить. По их мнению, НТП подвергает человечество чудовищной опасности, избежать которую можно лишь на пути изменения человека. Также хорошо известна позиция А. Эйнштейна, по которой человек должен вернуть себе власть над научно-техническим прогрессом.

Н. А. Бердяев еще в 1915 г. по поводу техники, и в частности машины, писал: «Машина может быть понята как путь духа в процессе его освобождения от материальности... Порабощающей власти техники можно противопоставить высокий и свободный дух». Н. А. Бердяев, предвосхищая Римский клуб, технику оценивал как опасный феномен для живой природы, «распятие плоти мира, вознесение на крест благоухающих цветов и поющих птиц. Это Голгофа природы» 1 . М. Хайдеггер и К. Ясперс призывали утвердить власть духа над техникой, иначе есть опасность, что сама техника подчинит себе человека.

В основе противоречий взаимодействия общества и природы лежит несоответствие практических потребностей человека экологическим возможностям биосферы, что нарушает хрупкий баланс функционирования антропо-социо-техно-природного комплекса.

Таким образом, развитие современного постиндустриального общества, основанного на развитии техники и информации, ведет к появлению качественно нового типа социального бытия человека. Это, в свою очередь, обусловливает существенные изменения повседневной жизни, духовности, ценностей, норм и приоритетов современной техногенной цивилизации человечества, общими характеристиками которых являются гибкость, динамичность, адаптируемость к эпохе и социальным катаклизмам.

• См.: Ясперс К. Призрак толпы [Электронный ресурс] // Куб - библиотека.URL: http://www.koob.ru/jaspers_karl/; Он же. Смысл и назначение истории.Сборник // Там же; Он же. Духовная ситуация времени // Там же.

Начавшаяся в 1970-е гг. отраслевая перестройка экономики сопровождалась крупными изменениями в составе занятости. Начался переход работников из промышленных отраслей в сферу услуг, что является характерной чертой постиндустриального общества и информационной экономики.

Наиболее масштабно модель общества информационной экономики представлена в США, Канаде и Великобритании, где в сфере услуг в 2000 г. было занято 75 - 78% (при сокращении сельскохозяйственных работников до 2-4%).

Другая модель - информационно-индустриальная - характеризуется довольно высокой степенью занятости в промышленности. Например, в середине 1990-х гг. в странах Западной Европы (Германия, Франция и др.), а также в Японии занятость в сфере услуг составляла от 55 до 64% рабочей силы. Не дотягивала до этого уровня Италия (не более 45%), где была еще большая численность занятых не только в промышленности, но и в мелком бизнесе.

Теперь услуги в основном стали сферой производственной, поставляющей особый товар - информацию. В развитых странах более 50% рабочей силы и 60% трудовых функций связаны с информационными технологиями. Это обработка и производство информации и знаний.

Информационные работники - это не только авторы компьютерных программ, но и очень широкая категория трудящихся, которая впервые была определена в 1977 г. М. Поратом. Это ученые, инженеры, конструкторы, чертежники, менеджеры, секретари, конторские работники, бухгалтеры, юристы, менеджеры по рекламе, работники отделов по связям с общественностью, по кадрам и т. д. Они делятся на тех, кто производит новую информацию, и тех, кто участвует в ее сборе и первичной обработке.

Скорость изменений в научно-технической базе современного общества такова, что вряд ли кто-либо осмелится предсказать, какова будет информационная технология и последствия ее внедрения через пять-десять лет. Однако уже сейчас символами новой эпохи стали персональные компьютеры, глобальные системы телекоммуникаций, Интернет. (800 млн пользователей на 2005 г.).

Признаки начинающейся эпохи информационного общества таковы:

Знания и информация становятся источником более высокой производительности труда, они все в большей степени используют данные науки;

Происходит сдвиг в самом производстве - от создания материальных благ и товаров к производству информации, что фундаментально меняет социальный и профессиональный состав общества;

В информационном обществе запущен механизм постоянного обновления, технологических нововведений, инноваций, своего рода вечный двигатель, который так долго искали, ведь информация и знания не убывают по мере их использования, а лишь обновляются и совершенствуются.

Эти перемены и революция в области информационной технологии происходят в глобальном масштабе, пересекая национальные границы. В перспективе создается новое международное разделение труда, когда важную роль играют не размещение естественных ресурсов, не дешевый труд и даже не капитальные фонды, а способность создавать новые знания и быстро их применять через информационный процесс и телекоммуникации в самых различных сферах человеческой деятельности и на огромных пространствах.

Таким образом, постиндустриальное общество определяется как общество, в экономике которого приоритет переходит от преимущественного производства товаров к производству услуг, знаний, проведению исследований, организации системы образования и повышению качества жизни, в котором класс технических специалистов становится основной профессиональной группой и, что самое важное, в котором внедрение нововведений все в большей степени зависит от теоретического знания.

Выделим новейшие явления, проявившиеся в конце ХХ - начале ХХI в. Это прежде всего индивидуализация производства, потребления, труда. Начинается переход от производства массовых стандартизированных товаров, которыми максимально насыщен рынок развитых стран, к мелкосерийному производству товаров. Начинается разукрупнение производства, децентрализация управления, расформирование огромных трудовых коллективов.

Вместо гигантских заводов, производящих однотипную продукцию, создаются гибкие структуры, в рамках которых взаимодействуют отдельные подразделения крупных производителей, филиалы транснациональных корпораций и мелкие независимые фирмы. Разбросанные по всему миру, они объединены единой информационной сетью и способны быстро перестраиваться и реагировать на изменения запросов людей.

Если Форд в начале века производил годами одну и ту же модель автомобиля, то для конца ХХ в. характерна гонка за многообразием. Так, только за один год японская «Ямаха» выпустила около 100 моделей мотоциклов. Не цена, а индивидуальные качества товара выходят на первый план в постиндустриальном обществе («постфордизм»). Другая черта - товар молниеносно устаревает и потому обновляется, усовершенствуется. Наиболее яркий пример - смена компьютерных программ

Если технический прогресс в индустриальную эпоху был связан со стремлением покорить природу и ему были близки понятия: мощность, размер, объем, скорость и т. д., то технология постиндустриального общества основывается на других понятиях: разнообразие, эффективность, экономичность, экологическая чистота и т. д. Если раньше автомобильные компании соревновались в создании наиболее мощного двигателя, то теперь на первый план выходит стремление обеспечить низкое потребление бензина, управляемость, безопасность, комфорт. Крупнейшие производители автомобилей переходят к их производству по индивидуальным заказам.

Новый тип товара и новый тип производства неразрывно связаны с формированием новых ценностей и мотивов труда. Занятость растет, все большее число женщин и молодежи стремятся получить работу. Но при этом увеличивается число тех, кто стремится к творческому труду, к гибкому рабочему графику, к сокращению рабочего времени даже при соответствующем снижении зарплаты.

Около четверти работающих в США, используя компьютеры, частично или полностью выполняют свою работу на дому. Понятие успеха связано уже скорее с конкретным социальным статусом - местом, которое человек хочет занять в обществе, характером труда, качеством жизни. На смену материалистическим ценностям индустриальной эпохи - материальному богатству и безопасности - приходят новые постматериалистические ценности во всем их многообразии. Структура качества жизни становится максимально индивидуализированной. Для одних на первом месте стоит получение образования и самореализация в какой-либо области, для других приоритетом становится счастье семьи и путешествия, для третьих важнейшей является возможность выполнения определенного общественного долга - работа, например, в экологических организациях и т. д.

Американский социолог и политолог Дэниел Белл в 1965 г. выдвинул понятие «постиндустриального общества», которое получило широкую известность после выхода в свет в 1973 г. в Нью-Йорке его книги «The Coming Industrial Sosiety» («Грядущее индустриальное общество»). Данное понятие и разработанное на его основе учение фактически с позиции технологического детерминизма подходят к объяснению и пониманию общественно-исторического процесса, поскольку провозглашают уровень развития индустрии (промышленности), который находит свое адекватное выражение в размере валового национального продукта (ВНП), главным показателем и основным критерием социального прогресса. И действительно, в полном соответствии с этим методологическим принципом так называемая «теория постиндустриального общества» различает три основные исторические состояния (или три стадии развития) человеческого общества: доиндустриальное, индустриальное и постиндустриальное. Доиндустриальная стадия в общественно-историческом процессе характеризуется весьма низким уровнем развития индустрии, а, стало быть, и малым объемом ВНП. Большинство стран Азии, Африки и латинской Америки находятся на данной стадии. Страны же Европы, а также США, Япония, Канада и некоторые другие страны находятся на разных этапах индустриального развития. Что же касается постиндустриального общества, то это общество нынешнего ХХI столетия, хотя некоторые сторонники указанной теории полагают, что оно уже начало складываться в последние десятилетия ХХ столетия, а то и раньше.

Важнейшим признаком постиндустриального общества является преобладание таких сфер хозяйственной деятельности, как экономика услуг, производство информации и духовное производство в целом. Поэтому в социальной структуре этого общества подавляюще преобладают именно те слои населения, которые заняты в этих конкретных сферах. Их доля в общей массе трудоспособного населения достигает здесь примерно 90%, между тем как доля занятых в промышленности и сельском хозяйстве составляет, соотвественно, менее 10% и менее 1% указанной массы. Постиндустриальная стадия развития общества характеризуется также сокращением продолжительности рабочего дня, снижением рождаемости и фактическим прекращением роста народонаселения, существенным повышением «качества жизни», интенсивным развитием «индустрии знания» и широким внедрением наукоемких производств. Ее главной особенностью в политической сфере, по мнению Д.Белла, являются отделение управления от собственности, плюралистическая демократия и «меритократия». 326 Стоящий тогда на позиции «теории деидеологизации», 327 он полагал, что меритократия как важнейший компонент постиндустриального развития представляет собой принципиально новый способ управления обществом, поскольку отправляющая властные функции прослойка (т.е. меритократы), будучи полностью свободыми от идеологии и политики, более не действуют в узких интересах определенного класса (например, капиталистов), а служит всему обществу. Это, в частности, означает, что в постиндустриальном обществе, которое понимается Д.Беллом в общем и целом как простая трансформация современного капитализма под непосредственным воздействием научно-технической революции, окончательно устраняются все классовые антогонизмы, затухают социльные конфликты и полностью прекращается классовая борьба.

В «Предисловии к изданию 1976 года» своего указанного выше труда Д.Белл выделил 11 «черт» постиндустриального общества. Эти «черты» суть следующие: «центральная роль теоретического знания »; «создание новой интеллектуальной технологии »; «рост класса носителей знания »; «переход от производства товаров к производству услуг »; «изменения в характере труда » (если раньше труд выступал как взаимодействие человека с природой, то в постиндустриальном обществе он становится взаимодействием между людьми); «роль женщин » (в постиндустриальном обществе женщины впервые получают «надежную основу для экономической независимости»); «наука достигает своего зрелого состояния »; «ситусы как политические единицы » (раньше «были классы и страты, т.е. горизонтальные единицы общества, … однако для постиндустриальных секторов более важными узлами политических связей могут оказаться ситусы» (от лат. слова «situ» – «положение», «позиция») «или вертикально расположенные социальные единицы…»); «меритократия »; «конец ограниченности благ »; «экономическая теория информации ». 328 К сказанному необходимо, однако, добавить, что в своих более поздних работах Д.Белл несколько отходит от «теории деидеологизации» и концепции строгого технологического детерминизма, поскольку в этих работах он допускает правомерность рассмотрения идеологии (в частности, религии) в качетве консолидирующего общество начала, а свои взгляды на технику как фактор общественно-исторического процесса уточняет с позиции некоего «аксиологического детерминизма». 329

Различные варианты «теории постиндустриального общества» были впоследствии предложены А.Тоффлером, Дж.К.Гэлбрейтом, У.Ростоу, Р.Ароном, З.Бжезинским, Г.Каном и другими. Так, например, американский социолог и футуролог Алвин Тоффлер полагает, что постиндустриальное общество представляет собой некую «Третью волну», которую человечество проходит в своем историческом развитии. Всего, по его мнению, оно проходит три «волны» на протяжении всей своей истории. Первая из этих «волн» – аграрная – продолжалась почти 10 тысяч лет. «Вторая волна» – это индустриально-заводская форма организации общества, которая на завершающем этапе своего существования и развития дает «потребительское общество» и «массовый» тип культуры. И, наконец, «Третья волна», которая берет свое начало в середине пятидесятых годов ХХ столетия в США отличается прежде всего созданием турбоактивной авиации и космической техники, компьютеров и компьютерной технологии. В социальном плане она характеризуется подавляющим преобладанием так называемых «белых воротничков» (т.е. научно-технических работников) над «синими воротничками» (рабочими), прекращением классового противостояния и устранением социальных антогонизмов, а в политическом – установлением подлинной демократии. 330

И чтобы составить себе более или менее отчетливое пердставление о том, насколько утопичным является предложенный А.Тоффлером вариант развития современного общества, можно указать хотя бы на предлагаемый им путь ликвидации безработицы. Так, не затрагивая устоев современного капиталистического общества, он предлагает навсегда покончить с данным постоянным «спутником» капитализма и, на самом деле, производимым им социальным злом путем официального признания в качестве социально значимого (а, следовательно, и адекватно оплачиваемого государством) личного труда людей, направленного на удовлетворение их собственных нужд и потребностей (например, на воспитание своих детей, строительство и благоустройство своего жилища, выращивание для себя на своем земельном участке овощей, фруктов, скота и т.д.) Таких людей он называет «протребителями» или «сопроизводителями», так как они в своем лице объединяют одновременно и производителей, и потребителей.

Исходя из этого, можно полагать, что экономика «Третьей волны» – это, скорее, экономика потребления, а не обмена. Поэтому наши представления о труде, восходящие к Адаму Смиту и Карлу Марксу, безнадежно, по его мнению, устарели. Эти представления, воспринимающие труд как выражение и воплощение эксплуатации (или разделения труда и отчуждения, как предпочитает выражаться сам А.Тоффлер), несомненно, «были верны в свое время. Но они подходили к традиционному индустриализму, а не к новой системе, которая развивается сейчас». В данной системе, воплощающей собой «Третью волну» «формы дегуманизированного труда прекращают свое существование». 331 Здесь же формируется новый тип труда и, соответственно, появляется новый тип рабочего. Так, если труд во «Второй волне» носил «грубый», (т.е. подневольный) и «монотонный» характер, поскольку был более выгодным (прибыльным) компаниям именно в такой форме, то в «Третьей волне» он перестает быть таковым. «Компании Третьей волны, - уверяет А.Тоффлер, - не увеличивают свои прибыли постредством выжимания пота из своих рабочих. Они достигают своей цели не тем, что делают труд более тяжелым, а тем, что работают более умело. Потогонная система не оправдывает себя так, как это было когда-то». Следовательно, труд в «Третьей волне» становится желаемым и творческим актом и здесь, на заключительной, постиндустриальной фазе развития общества, формируется «новый набор ценностей». Все это «требует совершенно нового типа рабочих». Рабочий «Третьей волны» не является более объектом подневольного и механического труда. Он, напротив, участвует в принятии решения и становится независимым субъектом творческого, по своей сути, процесса. «… Рабочий Третьей волны более независим, более изобретателен и не является более придатком машины» 332 , – довольно категорично заявляет А.Тоффлер.

Итак, ни о какой эксплуатации или отчуждении рабочего в «Третьей волне» в принципе не может быть и речи. Если в характеристике «Второй волны» мы еще находим у А.Тоффлера слабый намек на них в виде разговора о «грубости» труда, «выжимании пота» и «давлении на рабочего», то в «Треьей волне» они даже в столь мягкой и завуалированной форме полностью отсутствуют. Следовательно, с наступлением и развитием «Третьей волны» все указанные признаки вместе с характеризуемой ими традиционной формой труда как бы сами собой отпадают, а рабочий без каких-либо изменений основ существующего общественного строя, словно по мановению волшебной палочки, трансформируется из подневольного работника в свободного творца, а, стало быть, и полностью эмансипируется в социально-экономическом отношении. Несмотря на все вышеуказанное, сам А.Тоффлер отнюдь не считает себя утопистом, поскольку полагает, что «хорошее общество должно представлять максимальное разнообразие», между тем как «большинство утопистов и социалистов», согласно его мнению, «по-прежнему мыслят в терминах единообразия, присущего Второй волне». 333

Разновидностью «теории постиндустриального общества» выступает учение о так называемом «информационном обществе», которое объявляет производство и использование информации основополагающим фактором социального прогресса, определяющим собой все параметры существования и характер развития общества. Таким образом, «технологический детерминизм» получает свою конкретизацию или трансформируется в некий «информационный детерминизм», развиваемый Г.М.Мак-Люэном, Е.Масудой и другими. Так например, канадский философ и социолог Герберт Маршал Мак-Люэн (1911-1980) еще в 1967 году выдвинул свое положение, согласно которому именно средства передачи информации, а, стало быть, средства общения и коммуникации вообще, являются основным, решающим фактором развития общества. «Вся суть, - говорил он, - в средстве общения». Поэтому неудивительно, что падение Древнего Рима он непосредственно связывал с вырождением колеса, дорог и производства бумаги, а английскую промышленную революцию ХVIII столетия – с появлением дорог с твердым покрытием. 334 Естественно, что подобный подход в методологическом плане становится более правомерным и основательным именно в новом «постиндустриальном обществе», где, по мнению некоторых исследователей, формируется целостная «инфосфера», которая оказывается решающей и определяющей не только в структуре «техносферы», но и в структуре общества в целом. В связи с этим утверждается, что в информационном обществе появляется «четвертый» сектор экономики – «информационный», который сразу же захватывает лидерство и начинает доминировать над остальными тремя: промышленностью, сельским хозяйством и «сервисным сектором» (Д.Белл), т.е. сферой услуг. Отсюда делается вывод о том, что в данном обществе происходит окончательное вытеснение таких традиционных факторов общественно-экономического развития, как труд и капитал и их замена информацией и знанием. В свете этого Д.Белл считает возможным говорить даже об «информационной теории стоимости», поскольку полагает, что «именно знание, а не труд выступает источником стоимости». 335

Все это, по мнению теоретиков «информационного общества», приводит к существенному изменению социальной структуры. Так, согласно одному из них - японскому социологу Е.Масуде, ведущее место в структуре «информационного общества» будет принадлежать не дифферренцированным в классовом отношении так называемым «информационным сообществам», в которых системообразующим элементом выступает новый тип человека, названный им «homo intelligens» («человеком знающим» или «понимающим»). Следовательно, можно определенно сказать, что с точки зрения сторонников «теории информационного общества» информационный подход становится решающим и в плане понимания самого человека, который уже трактуется не иначе как субъект информационного процесса, как творец и носитель информации и знания. В свете этого становится понятным, почему А.Тоффлер в одной из своих последних работ говорит о трансформации пролетариата в «когнитариат» (от лат. слова «cognitio»– «знание»), т.е. в социальную прослойку – носительницу знаний.

Итак, в «информационном обществе», согласно его теоретикам, происходят интеллектуализация и информатизация производтва и всего общества в целом. Происходящие в этом обществе технические и социально-экономические сдвиги непременно, по их мнению, приводят к повышению «качества жизни» настолько, что более уже не приходится говорить о существовании такого традиционного социального зла как бедность и нищета, а другое такое зло – безработица – просто трансформируется, как полагает Х.Эванс, в «обеспеченный досуг». В результате этого социальная структура «информационного общества» становится недифференцированной (однородной) в классовом отношении, поэтому все классовые антогонизмы и социальные конфликты канут в вечность. Так, наконец, якобы, завершится, продолжавшийся тысячелетиями период классового противостояния и социальных потрясений в истории человечества.

«Информационным обществом» будет управлять, таким образом, некая постклассовая научно-техническая или «кибернетическая элита» (К.Штайнбух), т.е. сообщество таких научно-технических работников, как, например, математики, программисты, экономисты и другие, которые будто бы лучше всех остальных знают, как найти и обеспечить наиболее оптимальные и эффективные решения проблем функционирования и развития общественного целого. Более того, в нем утвердится принципально новый тип демократии – «компьютерный» (Г.Краух и др.) или «прямой» – при котором установится устойчивая и эффективная обратная связь населения с правительством и всей системой государственной власти, впервые открывающая перед отдельными гражданами реальную возможность участвовать в процессе принятия решений, активно влиять на деятельность правительства и других государственных структур и фактически взять эту деятельность под свой жесткий контроль.

В отличие от предыдущих футурологов аргентинский философ Марио Бунге, отвергая капитализм и социализм (в том его виде, в каком он был осуществлен в бывшем Советском Союзе и других странах так называемого социалистического лагеря), предлагает в качестве третьей альтернативы то, что он называет «холотехнодемократией» или иначе – «интегральной технодемократией». Для построения справедливого общества политическая и экономическая демократии, как он отмечает, являются недостаточными, хотя они, конечно, и необходимы. Дело в том, что первая из них касается лишь политики, а вторая – лишь экономики, между тем как «общество состоит из трех соединяющихся искусственных систем, встроенных в природу – именно экономики, культуры и политики…». Вот, собственно, почему «мы должны бороться за интегральную демократию, соединенную с технической экспертизой и заботящуюся об окружающей среде». На фоне этого «холотехнодемократия» предстает перед нами как «общественный строй, который позволяет, более того, поощряет равный доступ к богатству, культуре и политической власти». Она «есть равенство посредством кооперативной собственности, самоуправления, политической демократии и технической экспертизы». Однако это не значит, что она утверждает некую уравниловку, т.е. равенство в буквальном смысле слова. Как раз наоборот, «холотехнодемократия» устанавливает так называемое «квалифицированное равенство», т.е. некую комбинацию «элитарности и меритократии». Подобное равенство есть результат «соединения трех принципов: а) социалистической максимы «от каждого – по способностям, каждому – по потребностям»; б) локковского принципа законного владения плодами своего труда; в) принципа Роулса, согласно которому единственно справедливо то неравенство в распределении товаров и услуг, которое скорее всего удовлетворяет каждого, а именно: вознаграждение заслуг и исправление оплошности». Поэтому неудивительно, что «холотехнодемократия подразумевает соединение кооперациии и конкуренции…». «Интегральная технодемократия» характеризуется также потребностью в как можно более малом и слабом государстве, так как «хорошо устроенное общество не нуждается в большом правительстве». Вместе с тем она «предполагает создания федерации и государств» вплоть до «мирового правительства», поскольку «эффективное управление системами большего масштаба требует центральной координации их составляющих единиц». И, наконец, при ней свобода и контракт, которые были весьма ограничены в классовом обществе, должны получить полное развитие и «расцвести». Так, М.Бунгле обозначает главные моменты своей футурологической концепции, возможную утопичность которой он, в отличие от А.Тоффлера, не отрицает, а признает. 336

Различные модификации «теории постиндустриального общества» дают отдельным исследователям некоторое основание говорить о наступлении вместе с формированием этого общества новой эры в истории человечества, или новой цивилизации («глобальной»), при которой все стороны общества и аспекты культуры, начиная с техники и экономики и кончая искусством и другими составляющими духовного бытия человечества, претерпят существенную трансформацию. Контуры этой новой «глобальной» цивилизации в первом приближении начинают вырисовываться вместе с появлением триединства – космического (или, точнее сказать, коммуникационного) спутника, кабельного телевидения и персонального компьютера – и распространением «железных воротничков» (т.е. роботов). Глобальная информационная цивилизация, таким образом, характеризуется созданием и установлением единого общепланетарного информационного пространства – глобальной информационной сети, представляющей собой некий синтез телевидения, компьютерной службы и энергетики, т.е. то, что Дж.Пелтон называет «телекомпьютерэнергетикой».

В заключение необходимо отметить, что хотя «информационное общество» и «глобальная цивилизация» должны были бы, по прогнозам некоторых из их теоретиков, уже сложиться и реально существовать, мы их, однако, нигде реально не наблюдаем. Что же касается процессов информатизации и глобализации, которые реально происходят в современном мире, то они, вопреки всем оптимистическим ожиданиям и прогнозам, ничуть не снимают и даже не смягчают, а как раз наоборот, еще больше обостряют социальную напряженность и усиливают социальное противостояние в современном обществе и вообще по своим последствиям оказываются весьма далекими от той идиллии, которую обычно рисуют в своих футурологических концепциях теоретики «информационного» или «постиндустриального» общества вообще. Что дело обстоит именно так, доказывает хотя бы тот факт, что указанные процессы привели не к снижениию, как предполагалось, а наоборот, к дальнейшему повышению уровня безработицы и бедности во всем мире, в том числе и в Европе. Данный факт был, в частности, отмечен «Римским клубом» в принятой им в декабре 1993 года в Гановере по случаю своего 25-летнего юбилея декларации, где прямо говорилось о том, что бедность «все шире распространяются в европейских странах», и что «уровень безработицы в современном мире продолжает расти» 337 .

Следует также обратить внимание и на то обстоятельство, что в современном западном обществе, которое, якобы, уже вступило в «информационную» полосу или фазу своего развития нигде не происходит ничего такого, что свидетельствовало бы о «сдаче» трудом и капиталом своих позиций в качестве решающих факторов общественно-экономического развития или предвещало бы их вытеснение и замену информацией и знанием, как это пророчествовали теоретики «информационного общества». Реалии сегодняшнего дня говорят как раз об обратном. Они, в частности, свидетельствуют о том, что информация и знание в данном обществе по-прежнему являются товаром и что они, следовательно, остаются простыми выражениями и воплощениями труда и капитала. И в самом деле, в так называемом «информационном обществе» информация и знание как осуществленный (мертвый) труд представляют собой, как и прежде, элемент постоянного капитала, а как труд осуществляемый (живой) они входят в структуру переменного капитала. Поэтому ни о каком вытеснении труда и капитала и их замене информацией и знанием в принципе не может быть и речи, а разговоры о некой «информацинной теории стоимости» в лучшем случае оказываются бессмысленными.

Исходя из сказанного, трудно не согласиться со словами У.Дайзарда, высказанными им еще в 1982 г. в работе «The Coming Information Age. An Overview of Technology, Economics and Politics. N.Y., 1, 1982» («Грядущий информационный век. Общий обзор техник, экономики и политики. Н.Й 1, 1982») о том, что «действительно, ни Белл, ни другие футурологи не смогли дать сколько-нибудь убедительной картины будущего». 338 И дело здесь не просто в «интеллектуальной скромности» этих исследователей или в принципиальной «невозможности остановиться на какой-либо из множества возможных перспектив», как полагает данный автор, а в несостоятельности многих «сценариев» развития современного общества, предложенных западными футурологами. Во всяком случае, можно с большой долей уверенности констатировать, что реальный процесс развития западного общества за последние три десятилетия, прошедшие после появления «теории постиндустриального общества», достаточно отчетливо обнажил утопичность и научную несостоятельность многих аспектов данной «теории», которая в различных ее модификациях была фактически направлена, как не трудно догадаться, против марксистской «теории общественно-экономической формации» и которая поэтому выполняла скорее идеологическую, нежели научную функцию.

Вопрос 01. Определите содержание понятия «информационное общество». Почему его называют также «постиндустриальным»?

Ответ. По мысли его теоретиков, информационное общество – следующая стадия развития после индустриального, потому другое его название – постиндустриальное. Это общество, в котором большинство работающих занято производством, хранением, переработкой и реализацией информации, особенно высшей её формы – знаний.

Вопрос 02. Что такое рынок знаний (информации)? Почему производство знаний стало выгодной сферой вложения капитала?

Ответ. В информационном обществе знания (прежде всего, новые технологии) становятся товаром (то есть имеют свою цену), более того – самым ценным товаром. А любой товар котируется на определённом рынке. Вложение в самый ценный товар выгодно. В данном случае такие вложения позволяют первому иметь доступ к новой технологии и получить сверхприбыль, пока технология не стала общедоступной.

Вопрос 03. Почему в обществе, достигшем информационной стадии развития, постоянно ускоряются темпы научно-технического прогресса?

Ответ. Каждая научно-техническая революция в ХХ веке есть в основном не отрицание предыдущих научных теорий, а резкое увеличение суммы знаний. Увеличение суммы знаний ведёт к ускорению темпов исследования и ускорению темпов накопления знаний. Вскоре, как говориться, количество переходит в качество: накопление знаний приводит к новой научно-технической революции.

Вопрос 04. Как возникновение Интернета повлияло на развитие мировой цивилизации, человека?

Ответ. Появление Интернета ведёт к постепенному возникновению единого информационного пространства (на сегодняшний день оно разделено по языкам, но уже не по государствам, границы которых не играют в Интернете практически никакой роли).

Вопрос 05. Охарактеризуйте процесс изменения социальной структуры общества развитых стран к концу XX в.

Ответ. В процессе перехода к информационному обществу уменьшается число бедняков, также как и число сверхбогатых людей. Большую часть общества начинает составлять так называемый средний класс. Бедняки и даже бездомные присутствуют в обществе, но их не столь значительное число, чтобы стать источником социальной напряжённости. В целом это общество, где удовлетворены базовые человеческие потребности подавляющего большинства его членов.

Вопрос 06. Раскройте понятие «средний класс». Какую роль он играет в общественно-политической жизни?

Ответ. Средний класс состоит из обеспеченных, имеющих больше необходимого минимума, но не живущих в роскоши людей. Обычно большая часть среднего класса работает в сфере обслуживания. В современных развитых государствам он составляет основной источник налоговых сборов, основной электорат, в целом является лицом общества.

Концепция постиндустриального общества была выдвинута американским социологом и политологом Даниелом Беллом (р. 1919), профессором Гарвардского и Колумбийского университетов. В его книге «Грядущее постиндустриальное общество» в качестве критерия отнесения государства к такого рода обществу был положен размер внутреннего валового продукта (ВВП) на душу населения. На основе этого критерия была предложена и историческая периодизация обществ: доиндустриальное, индустриальное и постиндустриальное. Идеологической основой такой классификации Белл считает «аксиологический детерминизм» (теорию о природе ценностей). Для доиндустриального общества характерны низкий уровень развития производства и малый объем ВВП. К этому разряду относятся большинство государств Азии, Африки и Латинской Америки. Страны Европы, США, Япония, Канада и некоторые другие находятся на этапе индустриального развития. Постиндустриальный этап начинается в ХХI веке.

По мнению Белла, этот этап связан главным образом с компьютерными технологиями, телекоммуникацией. В его основе лежат четыре инновационных технологических процесса. Во-первых, переход от механических, электрических, электромеханических систем к электронным привел к невероятному росту скорости передачи информации . Например, оперативная скорость современного компьютера измеряется наносекундами и даже пикосекундами. Во-вторых, этот этап связан с миниатюризацией , т.е. значительным изменением величины, «сжатием» конструктивных элементов, проводящих электрические импульсы. В-третьих, для него характерна дигитализация , т.е. дискретная передача информации посредством цифровых кодов. Наконец, современное программное обеспечение позволяет быстро и одновременно решать различные задачи без знания какого-либо специального языка. Таким образом, постиндустриальное общество представляет собой новый принцип социально-технической организации жизни. Белл выделяет главные преобразования, которые были осуществлены в американском обществе, вступившем в пору постиндустриального развития: а) в сферу услуг включились новые отрасли и специальности (анализ, планирование, программирование и др.); б) коренным образом изменилась роль женщины в обществе – благодаря развитию сферы услуг произошла институционализация равноправия женщин; в) совершился поворот в сфере познания – целью знания стало приобретение новых знаний, знаний второго типа ; г) компьютеризация расширила понятие «рабочее место». Основным вопросом перехода к постиндустриальному обществу Белл считает успешную реализацию следующих четырех равновеликих факторов: 1) экономическая активность; 2) равенство социального и гражданского общества; 3) обеспечение надежного политического контроля; 4) обеспечение административного контроля .

Согласно Беллу, постиндустриальное общество характеризуется уровнем развития услуг , их преобладанием над всеми остальными видами хозяйственной деятельности в общем объеме ВВП и соответственно численностью занятых в этой сфере (до 90% работающего населения). В подобного рода обществе особенно важны организация и обработка информации и знаний. В основе этих процессов лежит компьютер – техническая основа телекоммуникативной революции . По определению Белла, эта революция характеризуется следующими признаками:

1) главенство теоретического знания;

2) наличие интеллектуальной технологии;

3) рост численности носителей знания;

4) переход от производства товаров к производству услуг;

5) изменения в характере труда;

6) изменение роли женщин в системе труда.

Концепция постиндустриального общества обсуждалась также в трудах Э. Тоффлера, Дж. К. Гилбрейта, У. Ростоу, Р. Арона, З. Бжезинского и др. В частности, для Элвина Тоффлера (р. 1928) постиндустриальное общество означает вхождение стран в Третью волну своего развития. Первая волна – это аграрный этап, продолжавшийся в течение около 10 тыс. лет. Вторая волна связана с индустриально-заводской формой организации социума, приведшей к обществу массового потребления, массовизации культуры. Третья волна характеризуется преодолением дегуманизированных форм труда, формированием нового типа труда и соответственно нового типа рабочего. Уходят в прошлое подневольность труда, его монотонность, потогонный характер. Труд становится желаемым, творчески активным. Рабочий Третьей волны не является объектом эксплуатации, придатком машин; он независим и изобретателен. Место рождения Третьей волны – США, время рождения – 1950-е гг.

В эпоху постиндустриального общества существенной трансформации подверглось и понятие капитализма. Характеристика капитала как экономической категории, соизмеряющей различные формы социального воспроизводства, исторически обусловлена становлением общества индустриального типа. В постиндустриальном обществе экономические формы капитала как самовозрастающей стоимости по-новому раскрываются в информационной теории стоимости : стоимость человеческой деятельности и ее результатов определяется уже не только и не столько затратами труда, сколько воплощенной информацией, становящейся источником добавочной стоимости. Происходит переосмысление информации и ее роли как количественной характеристики, необходимой для анализа социально-экономического развития. Информационная теория стоимости характеризует не только объем информации, воплощенной в результат производственной деятельности, но и уровень развития производства информации как основы развития общества. Социально-экономические структуры информационного общества вырабатываются на основе науки как непосредственной производительной силы. В этом обществе актуальным агентом становится «человек знающий, понимающий» – «Homo intelligeens». Таким образом, экономические формы капитала, так же как и тесно связанный с ними политический капитал, который играл важную роль и ранее, все больше зависят от неэкономических форм , прежде всего от интеллектуального и культурного капитала.

Д. Белл называет пять основных проблем, которые решаются в постиндустриальном обществе:

1) слияние телефонных и компьютерных систем связи;

2) замена бумаги электронными средствами связи, в том числе в таких областях, как банковские, почтовые, информационные услуги и дистанционное копирование документов;

3) расширение телевизионной службы через кабельные системы; замена транспорта телекоммуникациями с использованием видеофильмов и систем внутреннего телевидения;

4) реорганизация хранения информации и систем ее запроса на базе компьютеров и интерактивной информационной сети (Интернет);

5) расширение системы образования на базе компьютерного обучения; использование спутниковой связи для образования жителей сельских местностей; использование видеодисков для домашнего образования.

В процессе информатизации общества Белл усматривает и политический аспект, считая информацию средством достижения власти и свободы, что предполагает необходимость государственного регулирования рынка информации, т.е. возрастание роли государственной власти и возможность национального планирования . В структуре национального планирования он выделяет такие варианты: а) координация в области информации (потребности в рабочей силе, капиталовложениях, помещениях, компьютерной службе и пр.); б) моделирование (например, по образцу В. Леонтьева, Л. Канторовича); в) индикативное планирование (стимулировать или замедлить методом кредитной политики) и др.

Белл оптимистически оценивает перспективу мирового развития на путях перехода от «национального общества» к становлению «международного общества» в виде «организованного международного порядка», «пространственно-временной целостности, обусловленной глобальностью коммуникаций». Однако он отмечает, что «...гегемония США в этой области не может не стать острейшей политической проблемой в ближайшие десятилетия». В качестве примера Белл приводит проблемы с получением доступа к компьютеризованным системам, разработанным в развитых индустриальных обществах, с перспективой создания глобальной сети банков данных и услуг.

Даниел Белл называл себя социалистом в экономике, либералом в политике и консерватором в культуре, являлся одним из видных представителей американского неоконсерватизма в политике и идеологии.